Успешный переводчик-синхронист, с красным дипломом окончивший престижный МГЛУ им. Мориса Тереза, однажды решил полностью поменять жизнь, сделав свое увлечение театром основной профессией, и поступил в ГИТИС. Шаг оказался верным — сегодня он художественный руководитель Московского академического театра им. Вл. Маяковского и автор весьма заметных спектаклей на других сценах столицы.
вопросы задавала Елена Грибкова ǁ фото Александр Иванишин, Ольга Стрелец, Денис Жулин
— Егор, в кресле руководителя театра вы уже полтора года, и раз свой столетний юбилей театр отметил в прошлом году, то, можно сказать, свое второе столетие он начал с вас…
— Получается, что так. Но это просто звучит красиво. На самом деле мне нравится ощущать причастность к истории Театра Маяковского. Например, я сижу в кабинете Андрея Александровича Гончарова, который в течение сорока лет сочинял репертуар этого театра, размышлял, писал книги. И я эту его энергию чувствую. Готовясь к постановке «Леса», читал Мейерхольда, который сто лет назад ставил тут Островского. Так что ощущаю себя в контексте столетней истории театра, в каком-то соотношении с его прошлым.
— Сегодня театральное пространство невероятно востребовано. Даже в будни везде аншлаги. С чем такой бум связан, по вашему мнению?
— Вероятно, люди бегут от жесткой действительности в нечто выдуманное — на три часа попадают в другой мир. Можно еще смотреть сериалы, но это побег недалеко, потому что он происходит в знакомой среде: у себя дома, на привычном диване. Если обстановка вокруг не меняется — степень воздействия меньше. Поэтому, мне кажется, история, рассказанная в театре, действует на порядок мощнее. Я очень радуюсь, когда вижу, что пришли совершенно разрозненные, чужие люди, а ушли — объединенные пережитым на сцене.
— Как художник, вы улавливаете нерв момента? В чем актуальность нынешнего театра?
— Театр не может не быть живым, он должен быть чутким ко времени. Если быть честным с самим собой, то бессознательно можно предвосхитить что-то — уловить это интуитивно, потому что от момента замысла спектакля до его премьеры проходит год, многое меняется, и задуманное вдруг звучит остро актуально, так совпадает. Сейчас, как и всегда, у зрителей есть потребность в фантазийном мире, но не обязательно радостном, кстати. Наше общество проживает достаточно травматичный опыт: с одной стороны, есть запрос на анестезию легкостью и радостью, с другой — на серьезное осмысление происходящего, на вдумчивый разговор.
— У вас есть с чем сравнивать — ваши спектакли идут в РАМТе, в МХТ, в «Современнике», «Сатириконе», в Студии театрального искусства. Как для себя вы сформулировали образ Театра им. Вл. Маяковского?
— Театр — это динамичный организм, текучий, изменяющийся. Когда я пришел в Театр Маяковского — что-то мне сразу было близко, что-то нет. Это естественно. Мне бы хотелось двигать театр вперед, развивать, предлагать новое. Я многое принимаю из того, что было до меня, терпелив и открыт к новому, но нельзя терять критический взгляд. Когда ты безоговорочно влюблен во все, тебя все устраивает, то движения не произойдет. Я бы хотел, чтобы театр был более свободным, открытым, демократичным. И это касается всех наших трех сцен.
— А они ведь с абсолютно разной атмосферой…
— Конечно, по-другому и быть не может. Большая сцена рассчитана на почти 800 человек, и их надо сильно увлечь либо пьесой, либо артистом, либо режиссером. Малая сцена на сто мест камерная и уже позволяет эксперименты. Поэтому на ней, например, вышел спектакль «Поиск продолжается» про пропавших подростков. Мы выпустили его совместно с поисково-спасательным отрядом «ЛизаАлерт», и по окончании еще идет обсуждение с инструктором — такой разговор напрямую. Дети приходят с родителями, и билеты раскуплены до конца года.
Сретенка же устроена совсем по другому принципу. Недавно мы там запустили чрезвычайно важную молодежную программу «Подтекст: юность», ориентированную на тинейджеров. Это возраст, не охваченный театром, нашим уж точно. Да, школьников приводят на спектакли по школьной программе, но это обязаловка. А тут мы им показываем театр изнутри, весь процесс создания спектакля — ребята старших классов работают с профессиональным драматургом, режиссером, сами пишут пьесы на волнующие их темы, в конце декабря будут показы, и, если случится удача, мы возьмем это в репертуар.
— Ощущается в вас педагогическая жилка. Преподавательскую деятельность в РАТИ оставили из-за занятости?
— Да, преподавать надо либо хорошо, либо отказаться от этого вовсе. Мне очень нравилось быть педагогом. На протяжении десяти лет ГИТИС был для меня как раз самым подпитывающим местом. Когда работал в «сложных» театрах или был трудный выпуск премьеры, я приходил к студентам и не столько делился опытом, сколько вольно дышал. Не загадываю пока, вернусь ли в стены института, но считаю себя еще молодым человеком, поэтому все возможно.
— К слову, а как победить токсичность театральной труппы, все эти пресловутые интриги и скандалы? У вас есть рецепт?
— А как сделать так, чтоб в мире не было интриг и скандалов? Никак. А театр — это модель мира. Просто надо на своем месте честно делать свое дело и отсекать все, что этому мешает. Ничего другого не существует.
— Сегодня многие актеры отказались от театра в пользу съемочной площадки. Вы полагаете, тем самым они обедняют себя?
— Знаете, дело не только в том, что не все актеры хотят работать в театре, но и в том, что далеко не каждый может и имеет основание работать в театре. Это две разные профессии. Одно дело — работа в кино на крупном плане, другое — охватить зал на 700–800 человек. Совершенно иной посыл, другое распределение энергии. Мне кажется, актеру театр необходим — там «наращиваются мускулы» и ищется новое. Более того, все великие мастера кино, кого ни возьми, играли в театре.
— Какие режиссерские приемы для вас характерны?
— Стараюсь не носить с собой «режиссерские приемы» из театра в театр. И я доволен, когда людям категорически не нравится какой-то мой спектакль и в то же самое время нравится другой, значит все делаю правильно. Не хочется быть автором одной бесконечной постановки.
— У вас есть некие ритуалы?
— На первой репетиции всегда подписываю артистам тексты пьесы, а на премьере подписываю им программки.
— Вы не узурпатор, заявляете, что не собираетесь исключительно один ставить спектакли, а будете приглашать талантливых коллег. Приятно, что вы любите искусство в себе, а не наоборот, а также склонны к экспериментам и разным жанрам, верно?
— Я хотел бы ставить перед собой задачи, которые не знаю, как выполнить. Только так мне интересно. Если знаю, как поставить пьесу или уже работал с подобным материалом, — не берусь. Вдохновляют новые жанры, то, что еще не делал. Например, в середине декабря в Театре Эстрады стартует танцевальное шоу «Гранд. История в отеле», которое мы сделали совместно с хореографом и замечательным танцором Денисом Тагинцевым. В программе участвуют шестнадцать чемпионов мира по танцам. Это что-то совсем новое и неожиданное для меня.
Что дальше? Может быть, приду к опере. На самом деле, в перспективе это было бы мне интересно. Сейчас я целиком в Театре Маяковского. Но когда замыкаешься в одном месте, существует опасность выгорания — можно надоесть и другим, и самому себе. Не хочется до этого доводить, обязательно надо подпитываться. Включать в работу новых людей, чтобы возникал свежий взгляд, новая энергия. Я многое черпаю вне театра, куда, конечно, хожу в качестве зрителя, но все равно ощущаю себя как на работе.
— Какова ближайшая афиша?
— Планов у нас очень много. В декабре выходит важная премьера на Сцене на Сретенке — «Другая сказка» Сергея Урсуляка. Это постановка по Шварцу, Эрдману — несколько пьес объединены. Лирическая, ностальгическая, ироническая история — дебют Сергея Владимировича в театре. Понятно, работа кинорежиссера в театре — это всегда риск, но мы ориентируемся на пример великих, например Ингмара Бергмана, и верим, что и у нас все получится. Кроме того, уже в апреле на Основной сцене состоится премьера постановки «Симон» по роману Наринэ Абгарян режиссера Дениса Хусниярова. Это современная проза с библейскими мотивами — на похороны мужчины собираются все его женщины, которых он сделал немного счастливее. А я буду репетировать семейный спектакль «Багдадский вор и черная магия» на музыку Давида Тухманова и стихи Юрия Энтина. И у нас уже начались вокальные репетиции этого материала. Наш театр поющий, так уже сложилось исторически, — первый мюзикл на советской сцене «Дон Кихот» был поставлен Андреем Гончаровым именно тут, так что и этот жанр нашему театру близок.
— Мне кажется, следующий ваш этап — это кинорежиссура.
— На данный момент совмещать эту работу с руководством театром невозможно. Понятно, что есть мысли об этом, даже предложения возникают, но этому делу надо посвятить год жизни, условно говоря. Кроме того, у кино совсем другие законы, и профессия кинорежиссера сильно отличается от режиссера театра. Если подходить к кино серьезно, то все остальное следует отложить и полностью погрузиться. Да, есть люди, кто и театр возглавляет, и фильмы снимает, но они уже опытные, знающие, что и как устроено. Я же еще немножко боюсь, потому что доделываю спектакли, в том числе и тогда, когда их уже смотрит публика. И порой это как раз самые важные правки. А кино в этом отношении не позволяет такой роскоши — снял все дубли, смонтировал и выдал готовый материал, который уже не переделать. Эта иная форма ответственности.
— Каких писателей, кроме Маркеса, вы для себя выделяете?
— Скоро планирую большую работу по Пушкину, хотя глубоко им до этого никогда не занимался. У меня вообще есть одно преимущество — в свое время я не читал школьную программу по литературе, и благодаря этому счастливому упущению все великие произведения «пришли» ко мне уже в правильном возрасте: «Евгений Онегин» в 25 лет, «Война и мир» в 27 лет, «Преступление и наказание» в 28 лет.
— А чем тогда вы занимались, будучи школьником?
— Посещал театральную студию, ходил в туристические походы. Так что путешествия — это про меня. Я же еще подростком учился и жил в Германии и с тех пор много ездил по планете.
— Как теперь сохранить включенность в мировой культурный процесс?
— Это реально, просто следует прикладывать гораздо больше усилий, чем раньше. В прошлом году у нас в театре стартовал проект «Безграничные читки» — мы читали современную мировую драматургию. Вначале были идеалистически настроены, не сомневались, что возьмем все понравившиеся пьесы, а позже стало выясняться, что одна страна отказала нам в правах, в другой драматург отверг даже саму затею, чтобы российский зритель познакомился с его творением, и т. д. Но надо искать, идти дальше. Скоро у нас выйдет спектакль по итальянской современной пьесе, затем по израильской, так что не надо отчаиваться. Это также как с поездками — они возможны, но требуется больше сил, времени и денег.
