Несколько лет назад солист группы «Моральный кодекс» Сергей Мазаев круто сменил пластинку. Он организовал собственный оркестр, где музыкальную классику, в том числе и песни советских лет, играют лучшие музыканты России, и начал изучать оперные партии. Как классик отечественного рок-н-ролла дошел до жизни такой и еще много всего интересного в нашем интервью.
«НАМ НРАВИТСЯ ПЕСНЯ, МЫ ЕЕ И ПОЕМ»
— Сергей, слышала, у вас скоро премьера. Это так?
— Буквально на днях вышел новый альбом нашего оркестра «Ты рядом», где мы обращаемся к советской песенной сокровищнице. Никто не занимается этим настолько фундаментально, как мы. Есть, конечно, проекты, которые связаны с какой-то телевизионной программой, то есть люди разово сделали и забыли об этом. А мы все фиксируем на пластинках и в общем хотим, чтобы это наследие прошло через поколение дальше.
— Красавица на обложке альбома — ваша солистка?
— Да, это Алена Долбик — флагман вокальной части нашего оркестра, лучшая певица среди нас. Она педагог по вокалу и вообще человек академически образованный. Ей есть что передать своим ученикам. Мы все ее ученики отчасти. У нас в оркестре сейчас появился солист Большого театра, и он тоже не гнушается побыть в роли ученика.
— Алена поет соло?
— Да, есть только один единственный дуэт со мной. Песня называется «Год любви». Написана была для кинофильма «Невеста с севера» на музыку Арно Бабаджаняна и стихи Андрея Вознесенского. Исполнял ее Лев Барашков.
— Сколько уже вышло таких пластинок?
— Две. Из цикла «Песни Родины» две. Одна оркестровая. Сейчас мы собрали сольную пластинку для Алены. И готовим новую, следующую.
— По какому принципу вы выбираете песни?
— Чтобы нам нравилось. Вот нам нравится песня, мы ее и поем. Другие принципы не признаем.
— А кто ваша аудитория?
— Вы все. Потому что мы играем любую музыку. И любой участник оркестра имеет возможность предложить к исполнению какую-то пьесу или песню. А мы все это дело воплощаем. У нас более 120 аранжировок уже сделано.
— Кто работает в вашем оркестре?
— Оркестр фриланс. У меня нет, к сожалению, материальной возможности принять всех на работу и платить каждый месяц зарплату. Мы собираемся под конкретные задачи — под концерт, под записи. Но приглашаю я лучших музыкантов Москвы. Они уже взрослые дядьки, многим по 70 лет, но играют потрясающе! Например, наш трубач Арзу Гусейнов играл и у Лундстрема, и у Кролла, и в ансамбле «Мелодия», а первый тромбон — Вадим Ахмедгариев — выступал в ансамбле «Арсенал» еще первого состава.
— Сами в оркестре играете?
— Конечно. Я оркестр создавал для того, чтобы самому музицировать. Играю на кларнете, саксофоне и на флейте немножко. Ну и пою как солист. С оркестром. Текущая работа доставляет мне несказанную радость, и я даже работой это назвать не могу. Такое приятное развлечение. То есть нас не нужно заставлять этим заниматься. Наоборот, надо тормозить себя.
— Есть ли у вас спонсоры или вы существуете исключительно на собственные средства, вырученные от концертов и продажи пластинок?
— Если бы не наши друзья и спонсоры, которые помогают воплощать все наши задумки, конечно, нам было бы значительно тяжелее. Сейчас организовали Благотворительный фонд поддержки музыкального искусства, и думаю, что этим фондом будем аккумулировать какие-то средства, на них продолжать выпуск пластинок, делать видеоролики, одеваться. Артисты же должны красиво одетыми на сцену выйти, а это стоит денег.
«СОБИРАЮ КРАСИВЫЕ НОТЫ»
— Вы всегда выглядите очень стильно. Любите шопинг?
— Ну а кто же его не любит. Не люблю только, когда поправляюсь. А когда прихожу в форму, приодеться очень приятно.
— У вас есть любимые бренды?
— У меня нет каких-то особых предпочтений. Смотрю на какую-то вещицу, и если она мне подходит, покупаю. Люблю японцев, люблю Rick Owens, свободную и лаконичную, но очень удобную и модную одежду.
— Когда бываете за границей, покупаете что-то брендовое?
— Нет такого. Оттуда я обязательно привожу ноты для кларнета. Я вообще собираю разные красивые ноты. Приятнее по ним играть.
— И самая удачная ваша находка?
— Все находки удачные. Сегодня у меня есть уникальная коллекция таких нот, которых ни у кого нет. Помню, как все началось. В Амстердаме есть большой нотный магазин. Когда впервые попал туда, часа два с половиной там провел, отобрал стопку, она была метр с лишним в высоту. Меня спросили, все ли это я заберу. А я ответил, что теперь секонд селекшен, второй отбор. Больше чем на 600 евро купил тогда нот.
«ПУТЕШЕСТВОВАТЬ ПРИЯТНЕЕ СО СВОИМИ КОЛЛЕГАМИ»
— Путешествовать любите?
— Да. Но только с целью. Вы знаете, я много поездил в своей жизни с гастролями. И когда куда-то приезжаю без концерта, то чувствую себя неловко. Не понимаю, зачем приехал. Природа везде одинаково красивая. Так что путешествовать приятнее со своими коллегами, играть концерты, видеть радостных людей, которые наслаждаются твоим творчеством.
— Бывало, что едете вы, например, в поезде, а по дороге вам что-то придумывается?
— Сейчас уже сложно вспомнить, но наверняка бывало. Когда особенно мы еще с «Моральным кодексом» ездили. Мы все были молодые, и любая поездка превращалась в такую тусовку, праздник, веселуху. Когда садились в поезд, собирались за маленькой колоночкой и слушали музыку. И это нас наталкивало на разные аранжировочные, звуковые решения в песнях.
— Какую музыку слушаете сегодня?
— Классическую, эстрадные оркестры. Поскольку у меня эстрадный оркестр, слушаем разные звучания.
— Могли бы вы жить в каком-то другом городе, кроме Москвы?
— Я бы везде смог жить. В Цюрихе, Милане, Лондоне. Где угодно. В Париже. В Берлине.
— Никогда не думали уехать?
— Думал, когда был Советский Союз и когда мне было 17, 16, 15 лет. Я был страшно настроен на то, чтобы убежать куда-нибудь подальше. Но когда оказался в США, приехал по контракту с Capitol Records, мы записывали альбом, я общался со своими коллегами, музыкантами уровня «Пинк Флойд», то понял, если сейчас там останусь, буду разносить пиццу или играть в переходе. Я вернулся в Москву и предпринял попытку сделать коллектив, с которым мы могли бы выйти на международный уровень. Это был «Моральный кодекс».
«В ТЕАТРЕ МНОГО ЛАБУДЫ»
— Читала, что вы любите театр и часто со своей супругой, театральным критиком, посещаете постановки в разных театрах. Это так?
— Ну как, любим, конечно, но часто сейчас ходить в театр не получается. В последний раз не так давно были в Большом, смотрели балет «Чайка». Мне очень понравилось. Правда, к музыке совсем другой подход, далекий от классических вариантов. Я не услышал никакой увертюры. Сразу открылся занавес, зазвучала музыка, и я не вспомню ни одной темы, ни одного лейтмотива. Но музыка красивая, слушается очень хорошо, сценография в Большом театре всегда на высшем уровне. Ну и первый состав танцевал — Артем Овчаренко, Светлана Захарова. Конечно, это было потрясающе.
Вообще театр приятный. И драматический театр тоже приятный. Но очень много все-таки лабуды. Особенно в репертуарных театрах, которые висят на дотации государства. Впрочем, даже в средненьких пьесках у нас заняты хорошие актеры. И они очень часто вытаскивают все эти постановки своим мастерством.
— Вы никогда не пытались поставить спектакль?
— Ну о чем вы говорите, конечно, нет. У меня даже видения такого не существует. Я же не увлекался режиссурой и никогда не изучал этот вопрос. Это одна из самых сложных профессий. Поэтому «я приехала в Москву учиться, посмотрела и так все знаю» — это не мой подход.
— В кино вы тем не менее снимались…
— Ну это случайность. Это у друзей в эпизодах. И одна единственная роль. Она собственно без слов, это Бубука из «Копейки» Ивана Дыховичного. А так я в кино не снимаюсь. И в рекламе тоже.
«МОИ УЧИТЕЛЯ В ОСНОВНОМ КРАСИВЫЕ ДЕВУШКИ»
— Вы человек известный и очень узнаваемый. Как насчет звездной болезни? Не накрывает?
— Звездная болезнь, конечно, присутствует, но я с ней всеми силами стараюсь бороться. Как раз положение ученика очень помогает. Когда ты становишься учеником независимо от возраста. У меня учитель пения есть, учитель по кларнету, учитель плавания (занимаюсь баттерфляем).
— И если что-то не получается они вас ругают и наставляют?
— Не то чтобы ругают. Мои учителя в основном красивые девушки (исключение — учитель по кларнету). Я их специально для себя выбираю. И мне просто неловко не выполнить задание или начать ныть, что вот я опоздаю, приду позже на тренировку и т. д. Девушка же ждет. Неважно, что она тренер, все равно.
— Вы упомянули про занятия плаванием. Спорт в вашей жизни присутствует постоянно?
— Сейчас, кроме плавания, больше никаким спортом не занимаюсь… Пилатесом разве что, но пилатес — это не спорт. Это оздоровительная гимнастика, которая полезна людям в любом возрасте, особенно во взрослом.
— В детстве спортом тоже занимались?
— Год фигурным катанием, шесть лет плаванием, параллельно метанием копья и конькобежным спортом.
— Метание копья — занятие необычное. Как получилось, что вы выбрали именно этот вид спорта?
— К нам в школу на урок физкультуры в шестом классе как-то пришел молодой тренер, который собирал учеников. Нас построили, дали каждому волейбольный мячик и велели бросить его из одного конца зала в другой. И вот он смотрел, кто как бросает, а потом человек пять отобрал и спросил, не хотим ли мы заняться метанием копья. Я сказал, что, конечно, хочу. И занимался три года, с 6 по 8 класс.
— И почему закончили?
— Потому что перешел в другую школу, физико-математическую. И потом пубертатный период пошел. Девчонки, первый портвейн, рок-н-ролл, уже было не до этого.
— Математиком вы тем не менее не стали. Выбрали для себя музыкальное училище. Почему? Ведь вы подавали большие надежды…
— Да, была эта дилемма. Меня рвало в разные стороны. Но музыка победила.
«КАЖДЫЙ РЕБЕНОК — ЭТО ЦЕЛАЯ ВСЕЛЕННАЯ»
— Как музыка вошла в вашу жизнь?
— Если бы не моя первая учительница, Галина Анатольевна Бадьянова, я бы, наверное, не стал музыкантом. Она обратила внимание на то, что я очень круто пою. Галина Анатольевна была музыкально образованна, играла на фортепиано, и у нас урок пения проходил с ней. А потом я стал горнистом.
— Вот это поворот! И как же это произошло?
— Ну как. Пришла в класс пионервожатая и говорит, что нам в школу нужен горнист, кто хочет. Отвечаю, что я хочу. Нас семь человек прошло, я один остался в оркестре. Мне просто понравилось. Захотелось в тусовку. Там все были старше меня на 3–4 года. А в 12 лет, когда ты видишь человека 16 лет, ты к нему тянешься, хочешь быть, как он. Потом руководитель оркестра дал мне в руки кларнет и отправил к своему другу, Натану Анатольевичу Веселому. Это был, конечно, выдающийся педагог. Я на пути у своих детей сегодня таких не вижу. Такой глубины, такой мощи знаний. И любви к жизни, к людям. Ведь каждый ребенок — это целая вселенная. Все зависит от того, как он будет воспитан и образован.
— А вы сами своих детей наставляете, воспитываете, образовываете?
— Нет, я хреновый папа.
— Почему?
— Да так. У самого не было папы, нет такого опыта, очевидно, папиного, как себя вести с детьми. К сожалению, так сложилось. Поэтому приходится, как в чулане, пробираться на ощупь. Думаю, частенько я не прав. Но сейчас уже все дети практически подросли, все ко мне неплохо относятся.
— Приходят к вам с сокровенным?
— С сокровенным не приходят. У них есть тик-ток, интернет, там своя сокровенность. Ну неважно, я же есть рядом, как бы там ни было. Я их люблю, поддерживаю. Это же мои дети.
— А домашние животные есть у вас?
— Конечно, у меня зверь есть самый свирепый на земле, карликовый пудель, которого зовут Симба. До этого у меня никогда не было собак, была кошка. Но кошки более самостоятельные животные. Примерно как соседи в коммуналке. А собака — это невероятное, преданное существо. И я уже не знаю, как это я жил без собаки раньше.
— Как она у вас появилась?
— Мы подарили ее на день рождения нашей дочери.
— И она стала вашей собакой?
— Да, потому что все расходятся с утра по работам, а я же не работаю. Я никогда не работал и не собираюсь. Я музыкой занимаюсь.
«ВСЕ ПО НАУКЕ»
— Если расставить сейчас жизненные приоритеты, что у вас на первом плане?
— Здоровье. Потому что чем дольше я буду здоров и в нормальном расположении духа, тем дольше я буду приносить пользу своим товарищам и друзьям. Ну и семье, конечно.
— Как поддерживаете здоровье?
— Зеленое голодание, коллагены… все по науке. Началось это все с того момента, как деградировали мои суставы. Мне было показано поменять на протез правый тазобедренный сустав. И я начал искать промежуток в своем расписании, потому что для операции и реабилитации после нее требуется ровно месяц. Коридора не нашел.
Это было в сентябре. Решил отложить операцию до Нового года, потому что в январе у нас всегда отпуск. Тут неожиданно встретил своего старого товарища, который занимается микробиологией, геронтологией, изучает старение организма. Он убедил меня пойти на эксперимент. Вначале были серьезные анализы, оценка состояния организма, а потом коррекция с помощью питания.
По утрам я начал пить зеленый коктейль, в котором больше 20 ингредиентов: коллаген дигидрокверцетин, пыльца байкальской сосны и еще множество микроэлементов, которых нам с возрастом не хватает. Прошло три года. Операцию я так и не сделал, а палку бросил через полгода после начала этой терапии.
— Чего в вашем рационе нет и не будет?
— Я уже 17 лет не пью алкоголь. У меня была тяжелая зависимость, я от нее лечился. Но, к счастью, все получилось. Теперь я нормальный человек.
«Я МОГ БЫТЬ ЗВЕЗДОЙ ОПЕРНОЙ СЦЕНЫ»
— Что сейчас для вас самый главный допинг?
— Это, конечно, музыка. Это репетиции, это общение с Аленой Долбик и разучивание оперных партий. Очень интересная оказалась история. Я так жалею, что не занимался этим лет с 30–35. Ведь мог бы быть звездой!
— Какие партии поете?
— Однажды продюсер Павел Каплевич пригласили меня на роль Сталина в современной опере «Рабочий и колхозница». И я с ней справился. Не с первого раза, но справился по-настоящему. Я слышал за глаза про меня Филипп Чижевский, это такой хороший дирижер, к мнению которого можно прислушаться, сказал, что Мазаев поразил его тем, что вышел на равных с оперными артистами. Я был единственный среди них рок-музыкант. Занимался, конечно, специально. Алена меня поправила по качеству звучания, а репетитор Юлия Корень разучивала со мной партии. Я и сейчас с ней учу партию «Бориса Годунова». Это одна из самых сложных вокальных партий для баритональных басов, и я подумал, что если ее осилю, то все остальное мне будет уже по плечу.
интервью: Алла Красинская
