Он настоящий человек-легенда и ходячая энциклопедия спорта вообще и тенниса в частности. Он может с подробностями описать каждый матч, который проходил даже десять лет тому назад. Он накоротке с сильными мира сего, но при этом прост и открыт в общении. Неутомимый, не останавливающийся, оптимистичный Шамиль Тарпищев, президент Федерации тенниса России, и немного историй из его жизни, рассказанных им самим.
вопросы задавала Алла Красинская ǁ фото из архива Шамиля Тарпищева
Шамиль Тарпищев:«Я всегда любил, когда зрители болеют против меня»
— Шамиль, ваша спортивная жизнь началась ведь не с тенниса, а, как я знаю, с хоккея?
— Да, это правда, русский хоккей — у меня первый вид спорта. Я ведь и в институте учился на кафедре хоккея. Хотя, если начинать с истоков, моим любимым видом спорта был даже не хоккей, а футбол. В детстве я играл в футбол, получил травму, и мама мне запретила играть. А в нашем доме на седьмом этаже жил Сережа Жидков, который ходил в теннисную секцию. Он и позвал: «Пошли на теннис, там в конце тренировки мы играем в футбол». И я пошел… И втянулся.
— А потом, став взрослым, не только втянулись сами, но и сделали Россию теннисной страной.
— Никогда не забуду, как в 2002 году, когда мы выиграли Кубок Дэвиса, самый по стажу старый приз за всю историю спорта, русские люди со всего света звонили и плакали, потому что считали, они не доживут до этого момента.
Сегодня в теннис играют 211 стран. Наряду с ним так популярны всего лишь несколько видов спорта. Прежде всего, футбол. Теннис всегда был любимым видом спорта у космонавтов, дипломатов, артистического мира. В Америке, кстати, где считается, что теннисист есть в каждой семье, я в один из своих приездов даже с Джеком Николсоном сумел поиграть.
— Заранее договаривались или спонтанно получилось?
— Я как-то в Лос-Анджелесе приехал на корты на автомобиле. Стоянки все были заняты, только одна пустая. Спрашиваю: «Чья?» Отвечают: «Кинозвезды Джека Николсона, она им арендована на год, только он тут уже месяца три не появлялся». Я говорю: «И вы думаете, что он прямо сейчас приедет?» В общем, уговорил администратора, поставил свою машину, а тут артист собственной персоной. Он сперва на меня слегка наехал, а кончилось все тем, что мы нормально поиграли.
Надо сказать, что теннис очень тяжелый вид спорта. Как-то в Ташкенте на турнире сильнейших теннисистов СССР мы с моим другом Анатолием Волковым играли матч девять часов пятнадцать минут. Играли три дня. Начинали в четыре, когда спадала жара, и в восемь уже из-за темноты матч переносился. У Толи случилось обезвоживание организма. А я не мог по окончании встречи нормально ходить.
— А вы сейчас выходите на корт?
— Последний год не играю. Из-за старых травм сильно ограничен в движении. Надо операцию делать, но это опасно, я не рискую. То есть для обычной жизни болячка ничем не грозит, но бегать невозможно.
— Но вы же все равно все время в движении. Все время путешествуете, все время в перелетах и переездах.
— А что я могу поделать. Работа у меня такая: развивать теннис в стране. Как президент федерации обязан посещать турниры, а их у нас по различным возрастам сотни, смотреть, как подрастают молодые спортсмены, помогать им.
Кроме этого участвую в деятельности нескольких виповских теннисных клубов. Члены этих клубов принимают участие в ветеранских турнирах. В прошлом году, например, были в Великом Новгороде, в Кемерово, ездили в Белоруссию, в Минск. На Байконуре во время очередного запуска устроили турнир. Играли в Севастополе, в Калуге, часто в Москве. Играли даже на Северном полюсе. Плюс традиционный турнир Москва — Санкт-Петербург, где поочередно в этих городах встречаются теннисные ветераны двух столиц.
— Вы путешествуете «вне тенниса»?
— Просто так, в обычном смысле слова, путешествовать по курортам у меня нет времени. Вид спорта, которым я занимаюсь, круглогодичный. Профессионалы играют более тридцати недель в году.
— В мире остались места, где вы не были?
— Я был везде, где есть теннис, следовательно, по всему миру. Наверное, за исключением Центральной Африки. Но до Зимбабве добирался. Там есть травяные корты. Много раз был в ЮАР. Президент страны Нельсон Мандела мне однажды предложил поработать у него в стране.
— Как такое могло произойти?
— В Международном олимпийском комитете (МОК) я входил в состав комиссии, которая отбирала города для грядущих Игр. Это дополнительное путешествие по миру, поскольку ты ездишь по странам, в которых города баллотируются за право проведения Олимпийских игр. У меня однажды случилось три выезда за один год — в Италию, в Рим, в ЮАР, в Кейптаун, и в Грецию, в Афины. Как правило, в каждом из указанных городов комиссию принимают первые лица.
И так получилось, что в Кейптауне, разговаривая с Манделой, я изложил свои взгляды на развитие клубной системы спорта, а в ЮАР спорт казался в полном развале. Я тогда в беседе с президентом сказал: «У вас есть материально-техническая база, надо делать клубную систему». Мандела предложил мне подробно это изложить. Я за три месяца расписал концепцию. Ему понравилось, и он предложил мне заняться развитием спорта в ЮАР. Но тот год, 1996-й, стал для меня, по известным причинам, далеко не лучшим. Прихожу как-то в Лужники играть в футбол. Правительство России против мэрии Москвы. Встречаю Лужкова, он спрашивает меня: «Шамиль, ты сейчас где?» — «Нигде. Хочу к Манделе поехать работать». — «Ты что, обалдел? Вернешься, а тебя знать никто не будет. Лучше иди ко мне советником». — «Юрий Михайлович, а вам зачем это надо?» Лужков: «Ты знаешь, где я родился?» — «Нет». — «На Павелецкой товарной. Пошли все куда подальше».
— Какое первое поручение вы получили от мэра?
— Привезти в Москву «Формулу-1»! Первое, о чем я подумал: «Как соскочить с этой темы?» Выяснилось, что это невозможно. Но тут меня осеняет, что Хуан Антонио Самаранч, который всегда ко мне хорошо относился, в то время был не только действующим президентом МОК, но и почетным президентом барселонского этапа «Формулы-1». Звоню ему, объясняю ситуацию. Он предлагает прилететь в Барселону на гонку. Мы говорили в марте, а в начале мая, конкретно 10 мая, накануне барселонского этапа, я прилетаю в Испанию вместе с министром спорта Москвы Сергеем Сидоровским. Самаранч пригласил нас на крышу одного из крупнейших банков страны, где он также был почетным президентом.
Через некоторое время рядом с нами приземляется вертолет, на котором мы прилетаем на трассу «Формулы-1». Находим место, где можно попить кофе. Вертолет улетает и через некоторое время возвращается с королем Испании Хуаном Карлосом. Это была не неожиданная встреча, так что у меня был для него приготовлен небольшой презент — федоскинская шкатулка с изображением венчания монаршей персоны. Ему она очень понравилась. Мы все вместе — Хуан Антонио Самаранч, Хуан Карлос, Сидоровский и я — заходим в кабину на трассе гонки к Экклстоуну, владельцу «Формулы-1». Я его немножко знал по коротким встречам на Уимблдонском турнире. Позже Экклстоун не раз сидел рядом с Путиным во время сочинского этапа Формулы. Самаранч — Экклстоуну: «Это мой друг Шамиль». Экклстоун: «Знаете, какой вы по счету гонец из Москвы?» Отвечаю, не задумываясь: «Двенадцатый!» — «Нет, четырнадцатый». Показываю на окружающих: «Поэтому я и пришел с такой компанией». Но контакт состоялся. Причем доброжелательный.
Попили кофе, поговорили и о проведении «Формулы-1» в Москве. В результате принципиально удалось договориться с хозяином гонок. Мы проводили короля к вертолету, тот взлетел, потом смотрим — вновь садится. Хуан Карлос выходит, жмет мне руку, говорит добрые слова.
Вернулся домой, докладываю Лужкову: «Ваше задание выполнено, “Формула-1” у нас, вот такие-то условия». Но сделка сорвалась уже по независимым от меня причинам.
— Шамиль, скажите, а кому из великих и сильных мира сего вы пожимали руку?
— Всем руководителям нашей великой страны. Кроме этого, я был на восемнадцати Олимпийских играх, где присутствуют главы многих стран. Поэтому список очень большой. В нем и король Испании, и президент ЮАР Мандела, и президенты США Буш и Клинтон. И, конечно, английская королева Елизавета II, Эдвард Кеннеди и многие-многие сильные и знаменитые мира сего.
— Расскажите, как вы познакомились с первым президентом России?
— 1989 год. Я в Юрмале проводил сборы национальной команды. Как-то на пляже мы играли в футбол, мяч откатился в сторону, я побежал за ним и столкнулся лоб в лоб с Ельциным. И, сам не знаю почему, предложил: «Борис Николаевич, не хотите завтра поиграть в теннис?» Он отвечает: «Я только начал играть». — «Давайте тогда сыграем пару». Ельцин: «А в паре я еще не играл». — «В паре интереснее, потому что больше эмоций». На следующий день сыграли. Ему понравилось. Я встал в пару с Ельциным, а Михаил Задорнов, который был вместе с нами, с теннисистом Сергеем Леонюком, моим другом, многократным чемпионом СССР.
Потом я пригласил Ельцина, когда там же, в Юрмале, в матче Кубка Дэвиса мы играли с Голландией. А у меня тогда, в 1989 году, вышла книга «Корт зовет» в соавторстве с известным журналистом Олегом Спасским. И когда Ельцин уже уходил, я догнал его и говорю: «Борис Николаевич, можно вам подарить книгу? — И добавляю: — Вы еще будете президентом».
В Юрмале Ельцин находился в санатории Совмина СССР (сейчас совершенно заброшенного) после известных неприятностей. Через пару лет мы уже вместе играли в зале комплекса «Дружба» в Лужниках. Я к тому времени стал президентом Российской федерации тенниса. После игры Ельцин ко мне подходит, жмет руку и говорит: «Я тебя поздравляю. Ты уже президент, а я еще нет».
— Когда Ельцин стал президентом, он поручил вам собрать команду бывших советских спортсменов на летние игры 1992 года в Барселоне, а позже уже только россиян на зимние игры 1994 года в Лиллехаммере. Как все это происходило?
— В 1991 году произошел развал СССР. А на следующий год проходила Олимпиада в Барселоне. Собирал объединенную команду не я один, я больше контролировал процесс. Мы сумели создать уникальную команду спортсменов и победить на этих играх.
Тогда же Самаранч попросил меня познакомить его с Ельциным. Он рассуждал так: «Россия нужна олимпийскому движению, причем нужна сильной, потому что нет России — не будет интереса и к Играм, конкуренция упадет». В итоге я в течение года организовал ему три встречи с Ельциным, более того, они подружились.
Прошло время, подошла зимняя Олимпиада в норвежском Лиллехаммере. Ельцин меня вызывает и спрашивает: «Какое мы место можем занять на Олимпийских играх?» Я: «Третье». Ельцин: «Только первое». — «Борис Николаевич, если дадите мне пару дней для проработки, я доложу». Через пару дней докладываю президенту: «Я все проработал. Реально третье, но при очень благополучной ситуации можем стать и первыми». Ельцин: «Хорошо, а сколько это стоит?» Я говорю: «5,6 миллионов долларов». Тогда денег в казне вообще не было. Баррель нефти стоил что-то вроде 12 долларов. Ельцин: «Позвоните Черномырдину, он решит вопрос с финансированием». Я звоню, премьер мне отвечает: «Вы пока сами справляйтесь, а когда вернетесь, рассчитаемся». Я ему: «Нет, стулья вперед». В общем, мы получили финансирование, подготовились. На Олимпийских играх за три дня до их окончания у нас одиннадцать золотых медалей, у норвежцев, хозяев игр,— десять. Осталось всего несколько дисциплин. Дисциплин, в которых мы уже не участвовали. Но тут нам повезло. Смирнов из Казахстана выиграл 50 км в лыжных гонках, норвежцы заняли 2, 3, 4, 5 места, а в скоростном спуске их представитель упал, так мы стали первыми.
В 1994 году Самаранч рекомендовал меня как человека, внесшего большой вклад в развитие спорта, в МОК. В Международном олимпийском комитете срок моего представительства до 2028 года. Когда меня выбрали, я Самаранчу рассказал анекдот, как одного 90-летнего старика приговорили к 25 годам тюрьмы. И когда ему дали последнее слово, он встал и сказал: «Спасибо за доверие…»
— Как вы думаете, есть у России сегодня перспектива попасть на Олимпиаду в Париже?
— Я думаю, что участие команды России возможно в «формате Токио».
— Шамиль, вы часто ездите на родину предков?
— Как правило, свой день рождения седьмого марта я праздную на родине предков — в Мордовии. И свой 75-летний юбилей я тоже праздновал в столице республики, совместив его с официальным юношеским турниром и с турниром моих друзей, приехавших меня поздравить. И еще в Саранске не без моего влияния построен теннисный центр. В Саранске теперь проходят Всероссийские соревнования по теннису.
— Вы упомянули про свой день рождения. А какой из них был самым запомнившимся?
— Однажды накануне моего дня рождения я вместе с Ельциным оказался в Сочи. В семь утра Борис Николаевич мне звонит: «Пошли купаться». Температура воды, как сейчас это помню, была в тот день семь и четыре десятых градуса. Шел дождь со снегом. На воде белая кашица. Выходим на пляж. Ельцин идет по длинному пирсу, дойдя до его конца, прыгает в воду и уже оттуда плывет к берегу. С ним два сотрудника охраны. Мы тоже кое-как окунулись. Ельцин выходит, обтирается и говорит: «Ну что, по второму заходу?» Этот день рождения незабываемый.
— Думали ли вы когда-нибудь, что у вас будет такая необычная жизнь?
— Конечно, для спортсмена, для тренера она необычная. Но в итоге я счастливый человек. У меня работа и увлечения совпадают. Калейдоскоп событий, в который я попал, конечно, уникален, и такое я никогда не мог предполагать.
Но самое интересное, что все в ней происходило против моей воли. Я не хотел быть в теннисе, а занимаюсь им всю жизнь. Не собирался становиться советником президента страны — в итоге им стал. Категорически не хотел занимать пост министра спорта — и оказался в министерском кресле. Эта история требует небольшого пояснения. На этот пост я предложил конкретную кандидатуру. Но он вскоре ушел. На это место был назначен человек, который не справлялся с работой. Более того, что бы я ни предлагал, он делал наоборот.
А дальше происходило следующее. Мы обедаем в Президентском клубе с Ельциным. И Борис Николаевич мне говорит: «Черномырдин просит, чтобы ты стал министром». — «Я против». Надо отметить, что советник президента по уровню выше, чем министр спорта. Возвращаюсь со встречи. Борис Николаевич звонит: «Ты можешь ко мне приехать?» Приезжаю, президент опять: «Черномырдин настаивает, чтобы ты возглавил министерство». Я протестую: «Мы же договорились, что я не пойду в правительство». — «Он очень просит». Мне уже неудобно, я говорю: «Борис Николаевич, если вы так считаете, я соглашусь, но если вы не против, я останусь вашим советником».
Кстати, вы знаете, что 12 июня 2025 года 150 лет российскому теннису? А еще 12 июня День России, который совпал с первым упоминанием в дневнике Александра II об игре с детьми в теннис! С этого дня мы и ведем отсчет стажа российского тенниса. Царская семья всегда играла в теннис. И почти вся русская элита. Членом МОК для России стал князь Лев Урусов, который с 1918 года жил за рубежом и остаток жизни провел в попытках создать для Олимпийских игр объединенную команду из «белых» и «красных» спортсменов.
Из высших советских руководителей в теннис играли Молотов и Каганович. Многие правительственные чиновники выходили с ракеткой в руках на корт. Кстати, с Молотовым у меня произошла следующая ситуация. Схожу с троллейбуса No 20 на улице Правды у зала «Крылья Советов». Навстречу пожилой человек. Он меня останавливает и начинает расспрашивать о теннисе. Я думаю, лицо знакомое, но кто, так и не вспомнил. Только дома мне сестра, когда я описал ей незнакомца, сказала, что это Молотов.
Позже мы еще встретились, и у меня сохранилась фотография знаменитого советского политика с теннисной ракеткой. Даже Берия дал посыл развитию тенниса, построив теннисные корты в центре Тбилиси. Жена теннисного тренера Хангуляна играла с женой будущего наркома, тогда хозяина Грузии. И как-то жена Хангуляна пожаловалась супруге Берии, что они очень тесно живут, в плохой коммуналке. Мужу о своей жалобе она не рассказала. И однажды приезжает машина, Хангуляна забирают и везут к Берии. Легко можно представить, что с ним происходило. Берия при встрече спрашивает: «Какие у вас проблемы?» Хангулян: «Нам бы теннисную площадку построить». Берия: «Ну поехали, покажи место, сделаем там теннисный корт». И сделали. На этих кортах у тренера Хангуляна вырос наш чемпион Александр Метревели. Потом в тридцатых годах на улице Плеханова хотели строить дома, но мешали теннисные корты. Берия запретил строительство. Лейла Месхи, замечательная советская теннисистка, там сейчас тренирует ребят.
— Все эти интересные факты наверняка будут рассказывать экскурсоводы теннисного музея. Когда его открытие?
— Достроим Центр тенниса на Ленинградском шоссе, в нем обязательно будет наш музей. А пока некоторые экспонаты мы выставляем в разных городах во время турниров.
— Вы, как известно, за последние годы открыли три академии тенниса.
— Да, в Красногорске, Саранске и Казани. Это моя обязанность как президента федерации. В это непростое время мы делаем все, чтобы находить молодые таланты, чтобы они развивались. Я же себя называю лоббистом: выбиваю средства, контролирую процесс, договариваюсь с местными властями. Но и тренерское дело не забываю. У нас есть несколько экспериментальных групп, где мы применяем свои разработки, порой уникальные.
Кроме этого, сейчас для нашей федерации еще создается уникальная единая автоматизированная информационная система «Российский теннис», которая по своей сути объединит практически все теннисные процессы России в единое цифровое пространство, и в целом в мире я еще не видел аналогов такой системы. В ближайшее время мы планируем ее запуск.
— Я знаю, что вы много лет пишете книги.
— У меня вышло девятнадцать книг, где я делюсь опытом, в том числе и книга по психологии спорта. Есть и автобиографическая.
— Расскажете о своей семье?
— В Москву из Мордовии мои родители перебрались в начале тридцатых. Я родился в 1948-м. Жили в районе Трубной площади, как и все, в большой коммуналке. Потом отец, знаменитый штамповщик на заводе «Знамя Труда», получил орден Ленина, квартиру на Беговой. Сестра у меня на четыре года младше. Сейчас мы живем вместе с ее семьей в загородном доме. У меня трое детей, два сына и дочка. Дочке сейчас 15 лет, она мастер спорта и хорошо учится в школе. Мяч чувствует так же, как и я в годы спортивной карьеры.
Филипп, младший сын, работает со мной, так же, как и Алия, дочь моей сестры. Они теннисисты, сейчас сотрудники КНГ (комплексная научная группа). Старший сын, Амир, — директор Кубка Кремля. Он много выигрывал в детстве, когда был подростком, но травма не позволила совершенствоваться, и на профессиональной карьере пришлось поставить крест.
— Вы верите в высшие силы?
— Конечно. У меня реально, я думаю, благодаря теннису, интуиция была хорошо развита еще в молодые годы. Есть даже статистика: в международных соревнованиях мы выиграли больше двадцати «чужих» матчей, а «свой» проиграли только один. То есть побеждали во встречах, которые по определению должны были остаться за соперниками.
Могу пояснить, что означает выиграть «чужой» матч и при чем здесь интуиция. Турнир в Монако. Жеребьевка. Нам раздают в казино подарочные фишки. А я не знаю, как ими играют. Стою, наблюдаю за рулеткой. Часа два смотрел. И вдруг приходит ощущение, что выпадет 17. Я ставлю на эту цифру, шарик падает в нее! Прошло несколько лет. Мы в Германии, там все то же самое. Жеребьевка в казино, опять подарочные фишки. Я смотрю на игру. И вдруг наступает момент, когда мне кажется, что сейчас выпадет шестерка. Ставлю на нее, и выпадает шесть!
Уимблдон, 1977 год. Мы там были с государственным тренером Владимиром Голенко. У меня в кармане два фунта. Уходим со стадиона, а в тот год на нем открыли тотализатор, первый на Уимблдоне!
На центральном корте играют Коннорс — Эш. Все ставят на Коннорса, а я говорю Володе: «Коннорс не выиграет, выиграет Эш, пойду поставлю». — «Если ты выиграешь, у тебя будут неприятности. Как объяснишь: откуда валюта?» В общем, не рискнул. Не двумя фунтами, а собственной биографией.
Приезжаю в Москву, открываю газету — выиграл Эш! А я ведь угадал не только победителя, а еще счет матча по геймам.
— На талантливых спортсменов у вас же тоже срабатывает интуиция?
— Больше здесь имеет значение огромный опыт.
— Можете с первого взгляда сказать, что этот парень далеко пойдет?
— Такое бывает. Не всегда, но бывает.
— А часто ошибались?
— Редко.
— В спорте, вы говорили, часто важен дух противоречия. Это действительно так?
— Это часть психологии, роль которой в спорте возрастает. Вот всего лишь один пример. В те времена теннисисты всегда считали, что турниры Большого шлема важнее, чем Олимпийские игры. Тем не менее титулованный Евгений Кафельников в Сидней на Олимпиаду поехал. Я ему для полного комфорта с тренировками отдал свою машину члена МОК, у которой доступ был «везде». В какой-то день он захотел пройтись по олимпийской деревне. Я предложил: «Пойдем вместе, я тебе ее покажу». И попали в ситуацию, когда по аллее впереди нас идут два руководителя нашего Олимпийского комитета и рассуждают о теннисистах: «Такие теперь пижоны. Сафин серьезно играть не хочет, Кафельников тоже не хочет». Женя все это слышит. Я его хватаю за руку, чтобы он не влез в эту беседу. Он же, естественно, завелся.
Показав фантастическую игру, Женя дошел до финала. И вот в финале пятая, решающая партия! Счет 4:1, ведет Кафельников. Устали оба. Мотивации у Жени явно не хватает. Матч очень трудный. Качели. Но один человек сидит на двадцатом ряду и постоянно громко выкрикивает, мешает Жене играть. Кафельников идет на переход и неожиданно бьет из-под мышки мячом и попадает хулигану точно в лоб. Я с ужасом на это смотрю, понимая, если судья такое увидел, то может снять Женю с турнира. Тут зрители начали аплодировать. А судья, который в момент удара что-то писал, не понимает, в чем дело. Кафельников выигрывает матч, становится олимпийским чемпионом. Я сидел на трибуне рядом с Валентиной Матвиенко, и мы наслаждались этим российским триумфом. Заодно замечу, что Кафельников был уникальным теннисистом. За карьеру он выиграл 26 одиночных титулов и 27 парных турниров ATP.
Что касается меня, то что бы ни говорили вокруг, надо быть всегда выше драки. Поэтому, может быть, я такой живучий. Но я всегда любил, когда болели против меня.
