Когда после интервью для тебя на фортепьяно играет сам Башмет, то этот камерный, эксклюзивный мини-концерт потом надолго погружает тебя в удивительное, парящее состояние, ради которого, очевидно, и существует это великое искусство. Прославленный альтист, дирижер, лауреат премии «Грэмми», недавно маэстро отметил свой семидесятилетний юбилей.
— Юрий Абрамович, в интервью Владимиру Познеру ровно десять лет назад вы сказали, что ощущаете себя точно так же, как и в сорок. Что скажете сегодня?
— Знаете, этот сезон у нас был просто сумасшедший, настолько насыщенный, что времени остановиться и подумать о годах совершенно не было. Не успел я еще сообразить в этом общем потоке. Мне кажется, что количество выступлений сейчас даже больше, нежели десять лет назад, причем в совершенно разных жанрах. Кроме того, родился новый спектакль «Кроткая» с Сергеем Гармашом и пронзительной музыкой Кузьмы Бодрова. По-моему, замечательная постановка получилась. Еще в наш концертный репертуар вернулась пьеса Гии Канчели, посвященная мне и «СолистамМосквы». По нашей просьбе композитор внес несколько поправок в свое произведение, и теперь мы снова его с удовольствием исполняем.
— Вы известный любитель экспериментов, каждый год пробуете что-то новое. 2023-й чем будет отмечен?
— Сейчас готовимся к фестивалю, который пройдет в феврале в Сочи. Там представим публике новую постановку «Живые и мертвые» с музыкой Валерия Воронова. И обязательно покажем наш старый спектакль «Не покидай свою планету» с Константином Хабенским — эта постановка стала уже визитной карточкой мероприятия. Далее нас ждут фестивали в Хабаровске, Ярославле, Ростове-на-Дону, и еще, надеюсь, вернемся к формату десяти полноценных дней «Декабрьских вечеров» в Пушкинском музее, потому что в прошлом году было всего три дня, это слишком коротко.
— Знаю, что иногда вы сочиняете мелодии. Что это было в последний раз?
— Вот давно, кстати, в голову ничего не приходило. Пожалуй, моя самая знаменитая байка на эту тему, когда меня разбудила приснившаяся мелодия. Я вскочил, сразу побежал к роялю, наиграл ее, запомнил. Позже сыграл для блистательной пианистки Марты Аргерих, она восхитилась, попросила дать ей ноты, чтобы она эту музыку, пускай и без финальной точки, играла на бис. Потом я ее играл и Виктору Третьякову, и Марии Жоао Пиреш, знаменитой португальской пианистке, и всем друзьям. Но мне постоянно казалось, что она напоминает какое-то известное произведение. И что вы думаете? Только Ростропович догадался. Как-то в отеле мы сидели в баре, там стоял белый рояль, и мы отлично проводили время — музицировали, разумеется. Эта моя мелодия опять осталась неузнанной. Утром Мстислав Леопольдович попросил: «Можешь сейчас ее сыграть, — после чего погрузился в раздумья на несколько минут и выдал: — Старик, поздравляю, ты сочинил “Реквием” Моцарта!» Это было феноменально, никогда в жизни не забуду. На самом деле, там меняется всего лишь одна повторяющаяся нотка, и это всех вводило в заблуждение. Очевидно, что я был просто переполнен эмоциями, когда во сне ко мне пришла эта музыка, долго готовился к концерту, репетировал, так что и после выступления меня это не оставляло даже во сне.
— В свое время вы уговаривали композиторов писать для своего инструмента, теперь у вас обширный репертуар. Интересно, а по‐вашему, каков характер у альта?
— О, он космический, всеобъемлющий! Может быть трагичным по звучанию или драматичным, причем в большей степени, нежели скрипка на высоких нотах. Скрипка наверху становится уже пронзительной, а альт, если добирается до этой ноты, создает напряжение невероятное, но при этом не визжит. Не случайно Бах называл его сердцем полифонии. Но у этого инстру-мента есть и минусы. Так, на альте первая позиция звучит гнусаво, но меня этот факт нисколько не смущал. Да простят меня авторитетные альтисты, но я никогда не ориентировался на них. Смотрел на струнные инструменты, на Франческатти, Спивакова, Олега Кагана. То есть хотел добиться красоты, чтобы мой альт не звучал ущербно. Себя в первую очередь воспитывал. Но вот мой гениальный учитель Федор Серафимович Дружинин эту пресловутую гнусавость альта оправдывал его происхождением. Он же из семейства виольных, был широко распространен в старинных салонах и априори тише скрипки… Но мне это не нравилось, и я нашел способ, как научить студентов, чтобы их инструменты не гнусавили.
— Сейчас мы живем в новой реальности, когда широкий горизонт, ориентированный на мир, сузился до масштабов страны собственной. Скажите, какие в этой связи у вас появились новые задачи и планы?
— Так случилось в моей биографии, что я стал первым исполнителем сольных альтовых концертов, причем на легендарнейших мировых площадках. И выступал там везде далеко не единожды, так что в этом смысле все реализовано. По России гастролировал всегда, но сейчас еще добавились какие-то новые точки и большие проекты с Всероссийским юношеским симфоническим оркестром, такие как концерты на Парящем мосту, на Байконуре в честь юбилея первого полета в космос, в честь юбилея Блокадной симфонии (симфония No 7 Шостаковича) и т.д. Буквально пару дней назад мы были в Питере, играли спектакль с Евгением Мироновым «Ван Гог. Письма к брату», так даже для знакомых мест не нашлось — все было занято! Это необыкновенно приятно.
Между прочим, 2022 год полон круглых дат — 30 лет ансамблю «Солисты Москвы», и у нас был невероятный гастрольный тур по России, Всероссийскому юношескому симфоническому оркестру 10 лет, а в начале 2023 года мне исполнилось 70 лет. И все это приводит к тому, что количество мероприятий только растет, все время что-то добавляется.
— Сегодня многие признаются, что находят колоссальный ресурс именно на симфонических концертах. Что это за сила — классическая музыка? Получается, она вовсе не элитарная?
— Очень хороший вопрос. Знаете, в холлах элитных отелей по всему свету всегда стоит рояль, звучит живая музыка — это дело привычное, ничего особенного. Но именно в Японии, в лифтах звучат фортепьянные произведения Моцарта, когда поднимаешься наверх, а когда спускаешься вниз, слушаешь Петра Ильича Чайковского. Казалось бы, это Страна восходящего солнца, логичнее поставить песни самураев. А ответ прост: всем известные гении, сочинившие свои шедевры, говорят о любви и других важнейших категориях жизни музыкальным языком так, что их понимают без слов абсолютно все. Классическая музыка, безусловно, попадает в каждого, и в этом ее магия. Я, например, обожаю Шуберта. Он редкий творец, у которого в миноре чувствуешь мажор. Вроде даже если все довольно печально, все равно надо легче, веселее к этому относиться.
— Как‐то моему коллеге вы рассказывали, что во время обеда с Миком Джаггером полтора часа беседовали о Шуберте. А какие еще встречи с легендарными персонами особенно запомнились?
— В человеческом плане на меня произвел впечатление Стинг. Он очень интересный. Личность. Непьющий, некурящий, отличный семьянин. Раньше был джазовым музыкантом, контрабасистом, а потом стал автором и исполнителем своих сочинений. Он меня поразил своим поведением в один из вечеров во Флоренции. Мы были на ужине у дирижера Семена Бычкова и его жены-француженки, одной из дуэта пианисток сестер Лабек. Естественно, не обошлось без музицирования на рояле. Сестрички заиграли мою любимую «Фантазию» Шуберта, которая исполняется в четыре руки. И Стинг настолько был захвачен, что несколько раз останавливал и просил заново сыграть начальную тему до разработки, которая гениально была записана лишь Рихтером и Бриттеном. Позже уже его попросили спеть, я вызвался аккомпанировать, хотя тогда не знал ни одной его песни. Выяснилось, что голоса у него нет, лишь энергетика. Но он все равно потрясающий, конечно. И знаете, еще жалею, что давным-давно у меня так и не состоялась намеченная встреча с Маккартни. А для меня Битлз — это практически икона. Но зато я знаком с нашими замечательными звездами.
— Спрошу вас, как гастролера со стажем, какие, на ваш взгляд, имеются преимущества в путешествии в поезде? Наверняка вы там много читаете и смотрите кино?
— Да, и мне нравится ездить в поезде, тем более в последние годы, когда купе стали очень комфортными, кровати широкими, такими, что даже вставать не хочется.
— Удивительно, что вы называете себя ленивым. Как это проявляется? И что для вас идеальный отдых?
— Если бы не множество обязанностей и договоренностей, я бы с наслаждением валялся, как мне кажется. Хотя отдыхать не умею, надо признать. Не понимаю, как это совсем ничем не заниматься.
— Очевидно, что все ваши вояжи были, как правило, связаны с работой, но если брать отпуск, то какие точки на карте еще вами не освоены?
— Понимаете, нельзя за одну жизнь объездить весь мир. Я по многу раз был в Австралии, Индии, Америке, Европе. У меня есть друг, Леонид Викторович Михельсон, руководитель компании «Новатэк», так вот он уже много лет занимается разработкой наших совместных новогодних турне. Мы с ним летали на Галапагосские острова, на ледники. Я счастлив, что видел поющих китов.
В Тихом океане вода прозрачная, и помню, как Леонид с дочерью нырнули к трогательно спящей гигантской паре, я остался в лодке, и вдруг китенок весом тонн в пятнадцать, наверное, подплыл под нее. Осознав, что другого шанса не будет, перегнулся через борт, чтобы дотронуться, и почувствовал под рукой такую упругую резину. А малыш резвился дальше, и я любовался волшебным зрелищем, когда с одной стороны белый хвост, уходящий в волны, а с другой — ужасная морда этого существа, причем наяву, а не в кино. И вся эта мощная туша под водой… И меня тогда осенило, что вот это и есть смена смычка.
беседовала Елена Грибкова ǁ фото из личного архива Юрия Башмета
